Воспитанием Владимiра занималась мать и гувернантка-француженка. В девять лет он, ученик Подольского реального училища, говорил по-французски, по-английски, писал стихи по-русски. С детства имел глубокое религиозное чувство. Окончил училище в 1917 г.
Затем начинается американский период жизни – родители отправили его на родину отца подальше от революции. В феврале 1918 г. Владимiр поступил в Массачусетский технологический институт на курс инженеров-механиков. Великая войнаблизилась к концу, тем не менее через три месяца после зачисления в институт Владимiр вступил в Офицерский подготовительный корпус, а когда был объявлен набор 18-летних, служил солдатом. Готовилось его назначение в штаб генерала Першинга переводчиком (Диксон к тому времени владел четырьмя языками), но после окончания войны 11 ноября 1918 г. он демобилизовался и продолжил занятия в институте, который окончил в июне 1921 г. со степенью бакалавра. Спустя два месяца Владимiр стал аспирантом Гарвардского университета и в июле 1922 г. получил степень магистра. В 1923 г. молодой инженер благодаря рекомендации отца становится ведущим инженером в филиале компании "Зингер" в Париже.
Переезд в Париж – литературную столицу русского Зарубежья – коренным образом изменил его жизнь. Там Владимiр включился в жизнь русской эмиграции, нашел близких друзей-единомышленников, много писал и переводил стихи молодых русских поэтов-эмигрантов на английский язык. Ему помогал советами литератор и переводчик князь Дм. Шаховской, один из его верных товарищей, оказавших на мiровоззрение молодого писателя большое влияние. Он познакомил Владимiра с обширным кругом писателей и литераторов "русского Парижа": Дм. Святополк-Мирским, Алексеем Ремизовым, Владимiром Набоковым, высоко оценившим талант Владимiра Диксона как литератора, «имевшего образный, чистый язык и поэтический голос» (В. Набоков. Из рецензии на сборник рассказов Вл. Диксона "Листья", 1927)
В поэтическом мiре Владимiра Диксона, человека религиозного, значительное место часть занимают стихотворения духовного содержания, в которых отразились мучительные поиски смысла жизни и нравственного пути самого автора. Много стихотворений посвящено России, родине его детства, к которой он сохранил в душе своей теплую любовь. Россия для него – это "земля вовек святая", а всё, что не Россия, то для Диксона – духовная "чужбина", пустыня...
Диксон обработал и переложил на современный русский язык цикл легенд, посвященных бретонским святым. Ремизов связывает это увлечение Диксона историей Бретонии и Ирландии с историей рода Диксона: по отцовской линии предки его были шотландцы, и один из них за верную службу королю Вильгельму III Оранскому был одарен землей в Ирландии.
Но самому поэту виделась во всем этом неуловимая духовная связь с Россией. «Эта связь идет не во времени и не в крови, – говорил он, – а как-то под временем и в духе. Особенно эта связь сильна в понимании святости; в понимании жизненности веры; в какой-то неисчезающей, неизъяснимой надежде. И нечто совсем русское чувствуется мне в судьбах и страданиях Бретонских святых...» (Вл. Диксон. Стихи и проза. Париж, 1930).
В 1924 г. в Париже был издан сборник стихов "Ступени", очень благожелательно встреченный русскими эмигрантами, а в 1927 г. – книга прозы, уже упомянутые "Листья". Все они были выпущены издательством "Вол", основанным Владимiром при серьезной поддержке его друзей и родных. У издательства и молодого автора было много планов: издавать переводы, ежемесячное литературное обозрение – журнал. Сам Владимiр задумал перевести на английский А. Блока, стихи которого оцень любил.
Однако литературный успех молодого поэта не был для него высшим смыслом жизни. Узнав, что князь Д.А. Шаховской уезжает на Афон для принятия иноческого пострига, Владимiр пишет ему 2 июля 1926 г.: «Как я рад за вас, что вы будете в Церкви. Вне Христа – гибель... Я сам томлюсь ужасно: но нет во мне благодати, чтоб отречься от всего, чем спутан. И не правы вы, говоря, что уходите от "литературы по слабости; – по благодати уходите. Не бегство – а исход. И вы мне теперь сразу стали очень близки, и я вас очень полюбил... В наши дни (всегда, но в наши дни особенно – я чувствую) Дух Святой веет над Россией...».
Поэта, «одаренного всем, что есть у Бога» (по словам А. Ремизова), Бог же и призвал к себе неожиданно в возрасте 29 лет. 17 декабря 1929 г. в Американском госпитале Парижского предместья Нейи-сюр-Сен Владимiр Диксон умер на десятый день после операции аппендицита от эмболии (нарушение кроветворения ведущее к образованию тромбов в организме, отеку легких). Похоронили его в американском городе Пленфилд, где жили родители. В гроб положили горсточку русской земли.
В 1930 г. стараниями близких и друзей Владимiра был выпущен сборник "Стихи и Проза", с предисловием Ремизова. В сборник вошло все написанное Владимiром Диксоном в 1926-1929 годах: сказки, цикл бретонских легенд, переложения жития святых, стихи, рассказы-миниатюры о детстве, живо воссоздающие уклад дореволюционной России... В книге, оформленной рисунками самого Владимiра – у него были неплохие способности и в этой области, – бережно собраны все фотографии Диксона, дан указатель всех произведений из трех его сборников с датами и местом их написания.
И.А. Ильин который откликнулся на посмертный сборник В.Диксона "Стихи и проза" в проникновенном исследовании "Россия в русской поэзии": «Как отзывается русская поэзия на настоящее и будущее России? Видит ли она ее и нашу трагедию? И как мыслит она себе наше призвание? Я должен сказать, что ни у одного из современных поэтов я не находил такого глубокого и тонкого чутья этой духовной трагедии, как у скончавшегося в возрасте 29 лет Владимiра Диксона. Прислушаемся к его неподдельной и беззаветной патриотической тоске: "Это вечное слово – Россия"... Поэт постиг до конца религиозную природу того, что совершается в России; он постиг, что русский народ в муках и унижениях, в страхах и томлении – выстрадывает себе новую веру, новое христианство, новую чистую и героическую душу...»
Использованы материалы Л.Г. Мкртчян ("Наше наследие", 1991, № 4) и Людмилы Толстухиной: http://podolsk.org/8/tols.php
Из стихов Владимiра Диксона
Это вечное слово – "Россия" –
Словно ангельский свет для меня,
Словно совести зовы простые,
Словно вихри снегов и огня.
Не напрасен мой путь, не случаен;
Там – Россия, там – пламя и лед;
Но до мудрых, безумных окраин
Серединная жизнь не дойдет.
Надо сердце иметь не такое,
Надо душу иную иметь,
Надо жить неземною тоскою,
Надо песни нездешние петь.
Глаз не видит и уши не слышат,
Запечатаны болью уста;
Там – Россия страдает и ищет,
Ищет Божьего Сына – Христа.
Июнь 1928, Орлеан.
+ + +
На сей земле, от века и до века,
Во всех от Бога данных временах
Одна бывает мать у человека,
Одно бывает солнце в небесах.
И сердце верное не может измениться,
И сердце верное не может изменять:
Пускай раба не милует царица,
Пускай о сыне не горюет мать,
Пускай меня Россия позабудет
Россия – родина, Россия – мать моя:
Нет у меня и никогда не будет
Иной любви, иного бытия.
Июнь 1926, Орлеан.
+ + +
Так было в сказочной России:
Пушистый снег, холодный час,
О вечера мои родные,
Сегодня вспоминаю вас.
Несутся маленькие санки,
Березы белые бегут...
На молчаливом полустанке
Ищу от сумрака приют.
Под песню тонкую печурки
Для чая греется вода.
Я с памятью играю в жмурки:
Ловлю минувшие года.
Но на чужом, на незнакомом,
На непонятном языке
Поет о чем-то перед домом
Ребенок с куклою в руке:
И сразу боль в душе проснулась,
Погас опять мгновенный свет:
Глаза и сердце обманулись
России нет, России нет.
28 марта 1926, Hamar.
+ + +
Здесь намечено и размерено,
Все по правилу, по струне:
Только сердце мое потеряно
В этой вылощенной стране.
У нас не такие сажени,
Совсем другая верста,
Наши лошади не запряжены,
И конюшня давно пуста.
У нас – колеи глубокие,
Тяжело бежать колесу;
Васильки голубоокие
Пьют холодную росу.
У нас дорога проселочная
И таинственна и длинна:
Хорошо вспоминать про солнечные,
Про веселые времена.
У нас не такие дороги.
Совсем иные пути:
Вся наша надежда – в Боге,
Больше некуда нам идти.
Май 1928, Берн.
+ + +
Сказал мне ангел: "Час твой пробил;
Перекрестись, и в путь ступай:
Христос умерший спит во гробе,
Твой свет угас, погиб твой край".
И встал я с утренней постели
И в непонятный путь пошел.
Заря вставала, птицы пели,
За плугом шел тяжелый вол.
А ветер, спутник мой дорожный,
Вдоль по оврагу шел со мной:
Он говорил о невозможном,
О жизни верной и простой.
Но был я духом опечален,
Тоска томила мысль мою,
Затем, что камнем гроб завален,
Где спит Христос в моем краю.
И с мыслью темной, невеселой
Дошел я до вечерних звезд,
И в небесах пустыни голой
Увидел чудотворный крест.
Покинув тихо мiр суровый,
Свернув с вечернего пути
Мне ль суждено с весною новой
В опустошенный храм войти
И, наклонившись в полутени,
Приняв причастие чудес,
Услышать ангельское пение:
"Вернись в твой край: Христос Воскрес".
14 марта 1926, Копенгаген.
Постоянный адрес данной страницы: http://www.rusidea.org/?a=25121708
Комментариев нет:
Отправить комментарий