Поиск

пятница, 11 февраля 2011 г.

Иван Александрович Ильин - О справедливости

С незапамятных времен люди говорят и пишут о спра­ведливости: может быть, даже с тех самых пор, как вообще начали говорить и писать... Но до сих пор вопрос, по-ви­димому, не решен, что такое справедливость и как ее осуществить в жизни? Трудно людям согласиться в этом деле, потому что они чувствуют жизненное практическое значение этого вопроса, предвидят невыгодные последст­вия для себя и потому спорят, как заинтересованные, беспокойно и подозрительно: того гляди «согласишься» «на свою голову» и что тогда?
Каждый из нас желает справедливости и требует, чтобы с ним обходились справедливо; каждый жалуется на все­возможные несправедливости, причиненные ему самому, и начинает толковать справедливость так, что из этого выхо­дит явная несправедливость в его пользу. При этом он убежден, что толкование его правильно и что он «совер­шенно справедливо» относится к другим, но никак не хочет заметить, что все возмущаются его «справедливостью» и чувствуют себя притесненными и обойденными. Чем скуд­нее, теснее и насильственнее жизнь людей, тем острее они переживают все это и тем труднее им договориться и со­гласиться друг с другом. В результате оказывается, «справедливостей» столько, сколько недовольных людей и единой, настоящей Справедливости найти невозможно. А ведь, строго говоря, только о ней и стоит говорить.
Это означает, что интересы и страсти искажают вели­кий вопрос, ум не находит верного решения и все обраста­ет дурными и ловкими предрассудками. Из предрассудков возникают ложные учения; они ведут к насилию и револю­ции, а революции приносят только страдания и кровь, что­бы разочаровать и отрезвить людей, оглушенных своими страстями. Так целые поколения людей живут в предрас­судках и томятся в разочаровании; и иногда бывает так, что самое слово «справедливость» встречается ироничес­кой улыбкой и насмешкой.
Однако, все это не компрометирует и не колеблет ста­рую, благородную идею справедливости и мы по-прежнему должны противопоставлять ее всякой бессовестной эксплу­атации, всякой классовой борьбе и всякому революционно­му уравнительству. Мы можем быть твердо уверены, что ей принадлежит будущее. И все дело в том, чтобы верно постигнуть ее сущность.
Французская революция восемнадцатого века провоз­гласила и распространила вредный предрассудок, будто люди от рождения или от природы «равны» и будто вслед­ствие этого со всеми людьми надо обходиться «одинако­во»... Этот предрассудок естественного равенства является главным препятствием для разрешения нашей основной проблемы. Ибо сущность справедливости состоит именно в неодинаковом обхождении с неодинаковыми людьми.
Если бы люди были действительно равны, т. е. одинако­вы телом, душою и духом, то жизнь была бы страшно проста и находить справедливость было бы чрезвычайно легко. Стоило бы только сказать: «одинаковым людямодинаковую долю», или «всем всего поровну» и вопрос был бы разрешен. Тогда справедливость можно было бы находить арифметически и осуществлять механически; и все были бы довольны, ибо люди и в самом деле были бы, как равные атомы, как механически перекатывающиеся с места на место шарики, до неразличимости одинаковые и внутренне и внешне. Что может быть наивнее, упрощеннее и пошлее этой теории? Какое верхоглядство или даже прямая слепота приводят людей к подобным мертвым и вредным воззрениям? После французской революции про­шло 150 лет. Можно было бы надеяться, что этот слепой материалистический предрассудок отжил давно свой век. И вдруг он снова появляется, завоевывает слепые сердца, торжествует победу и обрушивает на людей целую лавину несчастья...
На самом деле люди неравны, от природы и неодинако­вы ни телом, ни душою, ни духом. Они родятся существами различного пола; они имеют от природы неодинаковый воз­раст, неравную силу и различное здоровье; им даются раз­личные способности и склонности, различные влечения, дары и желания; они настолько отличаются друг от друга телесно и душевно, что на свете вообще невозможно найти двух одинаковых людей. От разных родителей рожденные, разной крови и наследственности, в разных странах вырос­шие, по-разному воспитанные, к различным климатам при­выкшие, неодинаково образованные, с разными привычками и талантами люди творят неодинаково и создают неоди­наковое и неравноценное. Они и духовно не одинаковы: все они различного ума, различной доброты, несходных вкусов; каждый со своими воззрениями и со своим особым правосознанием. Словом, они различны во всех отношени­ях. И справедливость требует, чтобы с ними обходились согласно их личным особенностям, не уравнивая неравных и не давая людям необоснованных преимуществ. Нельзя возлагать на них одинаковые обязанности: старики, боль­ные, женщины и дети не подлежат воинской повинности. Нельзя давать им одинаковые права: дети, сумасшедшие и преступники не участвуют в политических голосованиях. Нельзя взыскивать со всех одинаково: есть малолетние и невменяемые, с них взыскивается меньше; есть призван­ные к власти, с них надо взыскивать строже и т. д. И вот, кто отложит предрассудки и беспристрастно посмотрит на жизнь, тот скоро убедится, что люди неравны от приро­ды, неравны по своей силе и способности, неравны и по своему социальному положению; и что справедливость не может требовать одинакового обхождения с неодинаковы­ми людьми; напротив, она требует неравенства для нерав­ных, но такого неравенства, которое соответствовало бы действительному неравенству людей.
Здесь-то и обнаруживается главная трудность вопроса. Людей бесконечное множество; все они различны. Как сделать, чтобы каждый получил в жизни согласно своей особливости? Как угнаться за всеми этими бесчисленными своеобразиями? Как «воздать каждому свое» (по формуле римской юриспруденции)? Они не одинаковы; значит, и обходиться с ними надо не одинаково согласно их свое­образию... Иначе возникнет несправедливость...
Итак, справедливость совсем не требует равенства. Она требует предметно-обоснованного неравенства. Ребенка надо охранять и беречь; это дает ему целый ряд справедли­вых привилегий. Слабого надо щадить. Уставшему подо­бает снисхождение. Безвольному надо больше строгости. Честному, и искреннему надо оказывать больше доверия. С болтливым нужна осторожность. С одаренного человека справедливо взыскивать больше. Герою подобают почести, на которые не-герой не должен претендовать. И так во всем и всегда...
Поэтому справедливость есть искусство неравенства. В основе ее лежит внимание к человеческой индивидуальнос­ти и к жизненным различиям. Но в основе ее лежит также живая совесть и живая любовь к человеку. Есть особый дар справедливости, который присущ далеко не всем людям. Этот дар предполагает в человеке доброе, любящее сердце, которое не хочет умножать на земле число обиженных, страдающих и ожесточенных. Этот дар предполагает еще живую наблюдательность, обостренную чуткость к чело­веческому своеобразию, способность вчувствоваться в дру­гих. Справедливые люди отвергают механическое тракто­вание людей по отвлеченным признакам. Они созерцатель­ны, интуитивны. Они хотят рассматривать каждого человека индивидуально и постигают скрытую глубину его души...
Вот почему справедливость есть начало художествен­ное: она созерцает жизнь сердцем, улавливает своеобразие каждого человека, старается оценить его верно и обойтись с ним предметно. Она «внимательна», «бережна», «соци­альна»; она блюдет чувство меры; она склонна к сострада­нию, к деликатному снисхождению и прощению. Она имеет много общего с «тактом». Она тесно связана с чувством от­ветственности. Она по самому существу своему любовна: она родится от сердца и есть живое проявление любви.
Безумно искать справедливость, исходя из ненависти, ибо ненависть завистлива, она ведет не к справедливости, а к всеобщему уравнению. Безумно искать справедливости в революции; ибо революция дышит ненавистью и местью, она слепа, она разрушительна; она враг справедливого неравенства; она не чтит «высших способностей» (Досто­евский). А справедливость сама по себе есть одна из выс­ших способностей человека, и призвание ее состоит в том, чтобы узнавать и беречь высшие способности...
Люди будут осуществлять справедливость в жизни тог­да, когда все или, по крайней мере, очень многие станут ее живыми художниками и усвоят искусство предметного не­равенства. И тогда справедливый строй будет сводиться не к механике справедливых учреждений, а к органическому интуитивному нахождению предметных суждений и пред­метных обхождений для непрерывного жизненного потока человеческих своеобразий. Справедливость не птица, кото­рую надо поймать и запереть в клетку. Справедливость не отвлеченное правило для всех случаев и для всех людей, ибо такое правило уравнивает, а не «опредмечивает» (от слова «предмет») жизнь. Справедливость не следует представлять себе по схемам «раз навсегда», «для всех людей», «повсюду». Ибо она именно не «раз навсегда», а живой поток индивидуальных отступлений. Она не «для всех людей», а для каждого в особенности. Она не «повсю­ду», а живет исключениями.
Справедливость нельзя найти ни в виде общих правил, ни в виде государственных учреждений. Она не «система», а жизнь. Ее нужно представлять себе в виде потока живой и предметной любви к людям. Только такая любовь может разрешить задачу: она будет творить жизненную справедливость, создавать в жизни и в отношениях людей все но­вое и новое предметное неравенство.
Вот почему в жизни важнее всего не «найденная раз навсегда» справедливость: это иллюзия, химера, вредная и неумная утопия. В жизни важнее всего живое сердце, искренно желающее творческой справедливости; и ещевсеобщая уверенность, что люди действительно искренно хотят творческой справедливости и честно ищут ее. И если это есть, тогда люди будут легко мириться с неизбежными несправедливостями жизни условными, временными или случайными, и будут охотно покрывать их жертвенным настроением. Ибо каждый будет знать, что впереди его ждет истинная, т. е. художественно-любовная справедли­вость.

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Powered By Blogger