Из книги Вторая Мировая – Великая Отечественная, Том III, стр. 334–338.
Н.П. Ставров.
(«Август – Принт», Москва, 2006. – 607 с.)
В 1911 году во втором выпуске своих Дневников, в статье «Нечто о тайне беззакония», архиепископ Вологодский Никон (Рождественский) поместил весьма интересные сведения, касающиеся происхождения баптизма. Архиепископ Никон сообщает об одном из важнейших документов средневекового масонства – «Кёльнской хартии»:
«Эта грамота была найдена в архиве главной масонской ложи в Гааге с постановлениями Конвента Вольных Каменщиков, бывшего в Кёльне 24 июня 1535 года. Насколько этот документ важен для самих масонов, видно уже из того, что в 1835 году ими была выбита особая медаль в память 300-летия этой хартии... Но что поразительно, что особенно должно бы обратить на себя внимание верующих – это три из девятнадцати подписей лиц, вполне исторически известных. Вот эти лица: Гарманнус, архиепископ Кёльнский, приложивший все свои усилия, чтобы перевести паству из католичества в лютеранство; адмирал де-Колиньи, бывший главой гугенотов во Франции, и, наконец, знаменитый Филипп Меланхтон, друг Лютера, его сподвижник и самый близкий ему человек. Итак, трое известнейших деятелей Реформации являются отрицателями Христа, врагами Христианства, врагами не только католичества, но и самого лютеранства, с его бесчисленными разветвлениями... Реформация была делом рук масонов. После этого как-то странно звучит название: «Евангелическая Церковь», которое так любят присвоять себе последователи виттенбергского монаха...»1.
В 1521 году Лютер откровенно заявил: «Мы с Филиппом Меланхтоном2 заключили могущественный союз с целью выкорчевать и уничтожить монашеские и священнические обеты». Женившись на монашке, отнюдь не блиставшей благопристойным поведением3 и сквернословившей, как солдат, Лютер писал, перемежая изложение своей веры духовными советами, Иерониму Веллеру (единомышленнику и другу), страдавшему, как и «виттенбергский монах», навязчивыми приступами страха, отчаяния и тоски:
«Забавляйся с моей женой и с другими женщинами, резвись и развлекайся. Всякий раз, когда тебя начнёт одолевать бес печали, ищи спасения в обществе себе подобных. Пей, играй, болтай глупости, одним словом, не позволяй себе грустить. Из ненависти и презрения к дьяволу полезно совершить какой-либо грех, дабы дьявол не смел надеяться, что мы будем терзаться бесполезными угрызениями совести. Тот, кто боится согрешить, уже погиб! Если дьявол твердит тебе: «Не пей!», ты должен ответить ему: «Буду пить, да ещё как! А я возьму и напьюсь!..» Дьявола нужно дразнить, потому что он этого не любит. О, если бы я мог выдумать какой-нибудь особенно страшный грех, чтобы обмануть дьявола, чтобы дать ему понять, что я не признаю греха как такового, что моей совести не ведомы угрызения! Мы обязаны решительно отвернуться от Десяти заповедей и даже не вспоминать о них, потому что именно через них дьявол нападает на нас!..» – Лютер убеждал Веллера прибегнуть к надёжному лечению, то есть «развлечься с женщиной, а то и совершить какой-нибудь грех пострашнее, чтобы показать дьяволу всю меру своего презрения»...
Лютера постоянно мучила тоска, доводившая этого «евангелиста» до состояния сердечных приступов и припадков глубокой депрессии. Но основатель «Новой Церкви» мужественно боролся: «В конце концов я просто прижимал к себе жену и старался изгнать сатанинские мысли, возбуждая плоть».
По своим убеждениям реформатор был типичным социалистом. В ноябре 1525 года этот «евангелист» следующим образом толковал содержание шестой заповеди, запрещающей прелюбодеяние: «Бог оказал миру высокую честь, превратив его в стойло, битком набитое прелюбодеями обоего пола... Ничего удивительного, если бы мы ощутили в себе враждебность к Богу, – ведь это Он вынуждает нас к бесчестию, покрывает нас позором и срамом, не оставляя выхода никому, даже монахам, принявшим обет целомудрия. Бог настолько не доверяет никому из нас, что и предположить не может, что на свете найдётся хотя бы один муж, хранящий верность своей жене, и наоборот».
Лютер обвиняет Бога в том, что он, Мартин Лютер, развратен, и, продолжая святотатствовать, изрекает: «Бог не щадит никого. В этой заповеди он всех мужчин и женщин обвиняет в прелюбодеянии. Он говорит нам, что все мы без исключения бабники...» Яростные ругательства и грязные богохульства вообще характерны для проповедей и эпистол Лютера. Согласно отцу Реформации, мир предстаёт «стойлом для человеческого скота», якобы именно так он и устроен Богом. «Виттенбергский монах» рисует ужасающую картину – таким, по Лютеру, и должен стать мир людей.
Как видим, Лютер, неистовствовавший и неудержимо богохульствовавший, не был оригинален. Собственно, Реформация как религиозное учение стала очередным звеном, этапом богоборческой Революции. Стремление революционера от Реформации видеть человечество «стойлом, битком набитым прелюбодеями обоего пола», закономерно, потому что это – Социализм. Социалистические тенденции вполне отвечают замыслу, направленному на ниспровержение христианского порядка жизни. Социалистическими по своей сути были и деяния Лютера и «евангелическая вера», – ставшая мощнейшим оружием осуществления революции в умах европейцев. Эпоха Реформации, стараниями Лютера, Меланхтона, Цвингли, Кальвина и гуманистов – Эразма Роттердамского, Рейхлина, Гуттена... заметно приблизила Европу к «стойлу», то есть Социализму.
В 1537 году Лютер пережил период, который он впоследствии называл «болезнью духа». Две недели он находился в таком состоянии, что не мог ни есть, ни пить. Лютер признавался, что Бог стал казаться ему врагом: «Невозможно разобраться, дьявол ли Бог или Бог – это дьявол». Отец Реформации видел сатану, являвшегося ему то в виде пылающего факела, блуждающего во мраке ночи, то огромной чёрной свиньёй, бродящей под его окнами. Таковы были труды и дни отца Реформации.
Смерть «евангелиста» была ужасной. В ночь с 17 на 18 февраля 1546 года Лютер после весьма плотного ужина в самом весёлом расположении духа отправился спать. Среди ночи он проснулся, охваченный безотчётным страхом. Когда утром слуга вошёл в спальню, чтобы одеть хозяина, он увидел его труп: Мартин Лютер повесился. Об этом в конце концов стало известно со слов слуг покончившего с собой. Иоганн Кохлей в том же 1546 году издал книгу, в которой цитировал рассказы прислуги из дома главного реформатора. В 1592 году обстоятельства смерти Лютера подтвердились: в Кёльне была издана книга Томаса Боцко, священника-ораторианца, исповедовавшего одного из слуг – очевидца смерти Лютера. События той ночи так потрясли беднягу, что он бежал из протестантской Германии в католический Рим. В 1606 году рассказ слуги ещё раз был напечатан – в Антверпене.
После смерти Лютера и пышных похорон «евангелиста» в Виттенберге Меланхтон – идейный руководитель «пророка» – возвестил в панегирике усопшему: «Нечеловеческая проницательность открыла ему глаза на истину о прощении грехов и спасении одной верой! Этого человека вдохновлял сам Бог, а потому и учение его от Бога. Ушёл от нас возничий колесницы Израилевой... Сохраним же память о нём в наших сердцах и станем продолжателями его дела!»
1 Архиеп. Никон (Рождественский). Мои Дневники. Вып. II. 1911. Сергиев Посад, 1915. С. 107.
2 Меланхтон, Филипп – один из самых известных немецких реформаторов, ближайший сподвижник Лютера. Настоящее имя – Филипп Шварцерд; Меланхтон – калька с немецкого на греческий. Меланхтон был внучатым племянником Рейхлина, который покровительствовал ему, так что «свободомыслие» Меланхтона и его вступление в масонство являлось закономерным этапом деятельности этого «великого гуманиста», весьма усердно разрушавшего остатки Христианства в Германии.
3 В 1528 году некий Иоахим фон Гейден писал ей, напоминая о минувшем: «В Виттенберге ты вела себя, как уличная плясунья. Прежде чем взять Лютера в мужья, ты жила с ним, как проститутка и публичная девка» (Цит. по: И. Гобри. Лютер. Пер. с франц. М., 2000. С. 339–340). Но Лютер был подходящим «супругом» для Кэтхен. В письме от 15 апреля 1525 года он писал: «У меня – сразу три супруги, и каждую из них я любил до безумия...» За два года до этого Лютер заболел, – врач, осмотрев страждущего бессонницей, измождённого жаром и внутренним беспокойством, прописал ему «компрессы из женского молока, смешанного с фиалковым маслом». Эта гремучая смесь не умерила «внутреннего беспокойства», – так как болезнь не могла быть излечена данным лекарством. Вскоре выяснилось, что Лютер недугует «французской болезнью» – сифилисом. Поэтому врач прописал отцу Реформации соответствующее сильное снадобье – «пластырь из оленьего мозга, смешанного с кашицей из вываренных земляных червей, с добавлением очищенного вина и щепотки шафрана» (Там же. С. 338).
Комментариев нет:
Отправить комментарий